Новую «Кармен» Большого театра ждали. Знаковая опера, первая полноценная постановка Тугана Сохиева – все это привлекало и интриговало зрителя и критиков. Поэтому в сегодняшнем выпуске к этой «Кармен» — особое внимание. Ей посвящено две рецензии и еще одна заметка «по поводу». Первое слово Татьяне Елагиной. Ей будет оппонировать Федор Борисович.

По степени популярности сюжета, узнаваемости мелодий и количеству постановок «Кармен» Жоржа Бизе, безусловно, входит в пятёрку лидеров оперной классики. И благодаря «вечному» типовому сюжету (сильная волевая красотка соблазняет солдата, а после падает жертвой его вспыхнувшей страсти и ревности) куда только не перемещали работницу Севильской табачной фабрики Карменситу и драгуна Хосе Наварра: от Испании времён диктатуры Франко до балканских или ближневосточных горячих точек современности.

Желание музыкального руководителя и главного дирижёра Большого театра Тугана Сохиева вернуть «Кармен» на Историческую сцену логично. Не может первый оперный театр России обойтись без заведомо козырного названия в афише. То, что лучше поставить заново, чем переносить с Новой сцены неоднозначную авангардную версию Дэвида Паунтни 2008 года, становится ясно даже при беглом взгляде на фото Кармен в неглиже и солдат в натовском хаки. Плюс ещё вариант диалогами, действительно, в масштабе Исторической сцены потребовал бы от певцов напрягать голоса при разговоре, вымучивая французский текст…

Итак, проверенные временем речитативы Эрнеста Гиро, минимальные, но тоже традиционные купюры. Один антракт – между 2 и 3 актами.

Что можно сделать нового с такой, казалось бы, навязшей в ушах за 150 лет существования партитурой? «Очистить от штампов, вернуться к авторским указаниям» - говорит в интервью дирижёр. Сказано лаконично. Но получилось же! Если вам хочется услышать по-новому свежего, будто вчера написанного Бизе – тогда смело на премьеру в Большой, теперь уже в сентябрьской серии спектаклей.

Лёгкость и одновременно красочность звучания оркестра, слаженность всех ансамблей солистов и хора, само хоровое пение – стройное и мощное, но гибкое (хормейстер Валерий Борисов). Полный энтузиазма детский хор. Запоминающиеся чистотой и красотой звука соло инструментов: Галина Эрман и Станислав Ярошевский флейты, Александр Болачёв арфа в интродукции к 3-му действию, английский рожок Игоря Черемиченко перед Арией Хозе, валторна Андрея Раева в Арии Микаэлы, фагот Андрея Локаленкова – тема «Драгун из Алькала». Даже коварная перекличка труб из-за сцены в смене караула, или «зóря», отвлекающая Кармен от танца, сценическая банда в финале – всё сыграно практически идеально!! Какие-то новые вкусные средние голоса, будто микшер подвинул опытный тонмейстер. Неожиданные, но оправданные темпы, то бешено летящие (во вступлении к 1 акту, квинтете контрабандистов), то с оттяжкой – в Куплетах Эскамильо. Для завершающего свой второй, а по сути первый полный сезон в Большом театре Тугана Сохиева (назначенного главным дирижёром в феврале 2014 года) ещё применимо слово «впервые». Так, эта «Кармен» – его первая полноценная новая оперная постановка. И снова – победа! Победа музыкантской воли, вкуса, стилевой элегантности и ощущения акустического баланса.

Мало какая другая партия так желанна для всех меццо-сопрано, порой и для сопрано, как Кармен. Кто-то долго идёт к этой вокальной и актёрской вершине репертуара, кому то шанс выпадает достаточно рано. Образ дорог ещё и возрастной «растяжимостью». И совсем юная цыганка, и в зените молодой страсти маха, и даже зрелая дама бывают интересны, если актриса талантлива и пение её безупречно.

Не скрою, к дебюту Юлии Мазуровой в титульной роли отнеслась пристрастно. Знаю эту певицу с первого дня её прихода в Молодёжную оперную программу Большого театра, постоянно слушаю в концертах, симпатизирую. Подвижное высокое меццо-сопрано, которому так идут и Дорабелла в прошлогодней премьере Cosi fan tutte, и Керубино в недавней «Свадьбе Фигаро». Но Моцарт на Новой сцене и Бизе на Исторической, как говорится, две большие разницы!

Пожалуй, никогда ещё живьём в опере не видела такую юную, тоненькую и по-балетному очаровательную Кармен! Основное достоинство интерпретации Мазуровой – вокальная и актёрская естественность. Нет супер-тёмного грудного регистра – и нет попыток заглубить, утяжелить голос. Всё спето легко, точно, музыкально. Сам голос свежий, вишнёво-сочный, благодатный для слуха. Внешне и поведением такая Кармен больше напоминала Эсмеральду, другую французскую цыганку. Вспомним, шестнадцатилетняя Эсмеральда тоже танцует и поёт для толпы восхищённых обожателей, будит нешуточные страсти аж четверых мужчин, оставаясь вплоть до трагического финала девственной. Академический романтизм Гюго, скажут скептики. Но разве и сейчас в любом классе не найдётся «первой красавицы», по которой сохнут подростки-мальчики и завидуют подруги, а она лишь смело кокетничает со всеми и ждёт своего единственного?

Заметим, у Бизе, в отличие от новеллы Мериме, нет нигде прямых указаний на сексуальную опытность Кармен, а слово «любовь» в 19-м веке чаще означало чувство, а не плотские утехи. Обида на Хозе, влекомого звуком трубы в казарму, почти детская по открытости эмоций. Интересно было, насколько повзрослеет наша Карменсита «между» 2-м актом у Лилас Пастья и 3-м – в горах, где она уже де факто становится женой Хозе. Да, некая строгость, серьёзность в пластике, взгляде наметились. Сцена Гадания – камень преткновения для многих меццо. Написано и ниже, и драматичней предыдущих сольных номеров. Но в отличие от других исполнительниц, чуть не с начала третьего акта видящих внутренним взором злой рок, здесь Кармен с живым бытовым интересом следит за обещающим богатство и любовь гаданием Фраскиты и Мерседес. И лишь когда ей выпадает – «смерть» – явно испугана, растеряна, словно впервые заглянула в иное измерение своей судьбы. Спето было плотнее Хабанеры и Сегидильи, но тоже без нажима, чуть отстранённо. И лишь в финале, в заключительном поединке с Хозе, словно остановившийся взгляд Кармен передал глубину её отчаянья, готовность починиться фатуму.

Столь же непривычной получилась и Микаэла у Анны Аглатовой. Про то, что не стоит трактовать чистую подругу деревенского детства и невесту Хозе как инфантильную простушку говорили и прежде. Анна Аглатова, обладая отличной техникой, исполняет и виртуозную колоратурную Адель в «Летучей Мыши», и заводную Сюзанну в «Свадьбе Фигаро». Но тембр её не флейтовый, а тёплый и насыщенный. И при небольшом росте – очень ладное сложение, просто источающее энергетику и манящую женственность. С первого выхода появилась не робкая поселянка, а эдакий чертёнок в синем платье, по умному решению не с блондинистыми, а тёмно-медными косами, готовая дать отпор любому наглецу, не только галантным драгунам из караула. Спеты и дуэт, и ария были Анной прекрасно, выразительно и зрело. И так любопытно выстроилось «если бы» – женись Хозе на такой Микаэеле, она бы точно верховодила в семье, но мягко и по-женски дипломатично. Молодость и жизнелюбие обеих героинь создали не контраст «голубого и алого», крестьянского и цыганского, а некий архетип сильной женщины, влекущей за собой мужчину. Просто одна слишком привычна, знакома с детства – почти сестра, а другая сулит неизведанное.

Посчастливилось услышать и другой состав, где соперницы оказались старше и значительней, под стать друг другу.

Микаэла Динары Алиевой – пылкая, порывистая, с драматическим сопрано Тоски или Аиды и фактурой примадонны, способная увлечь любого мужчину и бороться за него до конца. И только нечто сверхординарное способно нарушить её планы на замужество с Хозе. Таким не побоюсь громкого слова чудом, открытием стала новая для Москвы певица, уроженка Еревана, учившаяся и успешно делающая карьеру в Европе Вардуи Абрамян.

Завораживающий тембр, горького шоколада, плотный, ровный во всём диапазоне. Без привычного у русских меццо «мяса» и широты звукоизвлечения. Таким компактно-тёмным голосом в мечтах слышатся партии альта в кантатах и Страстях Баха. Спето от первой до последней ноты без малейшего усилия. Французский язык – почти как родной. Вардуи Абрамян не только чертами лица, но и чуть угловатой пластикой, особой резкостью движений сильно напоминает Анну Маньяни. Главное, харизматичность сравнима с великой «мама Рома». Начала Хабанеру – и всё, забрала в плен. Рассуждать о том, колдунья эта Кармен или женщина-вамп нет сил. Разбирать роль в подробностях? Увольте! Сидишь с мокрыми глазами и вспоминаешь Федю Протасова из «Живого трупа», слушающего цыганское пение: «Не разговаривайте. Это степь, это десятый век, это не свобода, а воля...» Да что мужики, любая женщина подчинится такой подруге или наставнице!

Приглашённый турецкий тенор Марат Карахан пока только исполнил партию Хозе – ровно, стабильно, профессионально. Нюансов маловато, певец явно предпочитает форте и фортиссимо. Досадно занизил оба спектакля песню «Драгун из Алькала», но такое случалось и у великих теноров – без оркестра, двигаясь из-за сцены очень трудно удержать строй. Тембр его спинтового голоса специфичен. В нём чувствуется национальный колорит, на переходных нотах особый горловой призвук, который приятен недолго, но быстро надоедает, как пряность зира. Не будучи гламурным красавцем, Карахан по-мужски привлекателен, довольно высок и атлетичен. И в природном темпераменте рождённому под солнцем Анатолии артисту не откажешь. Вот только образа Хозе не получилось. Не то что развития от робкого «маменькиного сынка» в мундире в первом акте к обуреваемому страстями преступнику и бандиту в финале, даже намёка на разнообразие актёрских красок не чувствовалось. Разве что с более опытной и этнически обречённой на «любовь-ненависть» армянской партнёршей общий градус теноровых переживаний повысился вместе с прибавлением громкости пения. Такого условного Хозе было не жаль, и понятна становилась измена Кармен.

Эскамильо Эльчина Азизова – настоящий мачо, альфа-самец, чуть тяжеловатый фигурой, но весь такой надёжный, вальяжный. Знаменитые Куплеты Тореадора пелись смугло-тугим тембром, со сдержанной чувственностью.

Хорошо выступили и все компримарии. Цунига Николая Казанского настолько благороден голосом и фактурой, что заставляет сомневаться в правильности выбора Кармен между аристократом-офицером и разжалованным в солдаты дубоватым Хозе. Обаятелен и спортивно-строен сержант Моралес в исполнении Александра Киреева. Подруги-цыганки и контрабандисты голосисты, молоды и красивы, умеют петь в ансамбле и не засидятся на маленьких ролях: Фраскита – Дарья Зыкова, Мерседес – Екатерина Морозова, Ремендадо – Станислав Мостовой, в другом составе Арсений Яковлев, и яркий «атаман» Данкайро – Андрей Жилиховский…

Не случайно рассказ о постановке и оформлении спектакля оставила напоследок. Маститый профессор и многолетний художественный руководитель соседнего с Большим театром РАМТа Алексей Бородин решил не рисковать в своём дебюте на главной оперной сцене страны. Все умные рассуждения о «теме свободного человека в несвободных обстоятельствах», о противопоставлении мира солдатского порядка Хозе и вольницы Кармен и контрабандистов, наконец, о «Пламени Севильи» по аналогии с балетом «Пламя Парижа» не более чем «слова, слова, слова». Главное достоинство нового спектакля – постановка не мешает восприятию музыки и пения, не входит в противоречие с либретто. Единственный крупный вопрос – Заключительная сцена Кармен и Хозе. Почти до самой развязки оба сидят возле стола с бутылкой и стаканами, Хозе почти неподвижно. А в музыке – девятый вал страстей, нагнетание рокового удара навахи. Почему? Понять могу, такого ещё не было. Но принять не получается. Если когда-нибудь Большой театр найдёт средства пригласить Йонаса Кауфмана спеть в этой постановке – да, его Хозе сможет держать сидячий «крупный план» так, что не оторвёшься и поверишь всему. Но сейчас это скучно. И вообще, телесный контакт Кармен и Хозе у Бородина сведён к минимуму. Эротичными полуголыми объятиями и пением чуть ли не рот в рот все давно пресытились, но уж так дозировано давать героям, олицетворяющим южную страсть, прикасаться к партнёру, тоже нелепо. Неуклюже выглядели драки – с табуреткой Хозе на Цунигу и поединок на ножах с Эскамильо.

Алексей Бородин привёл свою постоянную команду – сценографа Станислава Бенедиктова и художника по костюмам Валентину Комолову. Двигающиеся деревянные конструкции, арки и лестницы, перестановки аксессуаров переодетыми в сценические костюмы монтировщиками – ой, «как будто снова девочкой я стала», и на дворе 80-е годы прошлого века. «От импрессионизма в начале к экспрессионизму в финале оперы» – это тоже цитата, теперь уже от оформителей. Пожалуй, в костюмах она заметней. В них традиционность испанских нарядов сочетается с необычной подачей цвета и фасона платьев, особенно женских. Табачницы чистенькие и нарядные, в нежно-пастельных тонах, может потому и дерутся так понарошку, чтоб не помять оборочки? Розовое с кружевным воротничком, вполне скромное первое платье Карменситы в таверне у Лилас Пастья дополняется чёрной шалью. Бледно-жёлтое одеяние под голубым плащом в горах фасоном (корсаж на шнуровке) приближается к финальному наряду – оригинальному чёрному с белым кубическим кружевным узором платью. Случайно или нет, но скучный синий мундир Хозе (а не канареечный, как указано в либретто) в горах меняется на красную рубашку почти того же тона, что первое платье Кармен.

Туристически-сувенирными смотрелись крупные горохи на костюмах танцоров. Да и сами танцы разочаровали, вопреки ожиданиям. Настоящие испанцы, мастера фламенко брат и сестра Кастро, начинавшие карьеру в труппе Антонио Гадеса, не подумали, что более дюжины подкованных чечёточников заглушают Цыганскую песню Кармен с подругами. Да и сами они, сделавшие концертный номер из Интродукции к 4 акту, не выдерживали никакого сравнения со своим великим учителем. Фильм Карлоса Сауры «Моя Кармен» был символом нашей юности, но и живой спектакль труппы Гадеса на сцене Кремлёвского дворца памятен. В нём мало цитировались фрагменты оперы «Кармен», чаще звучали темы в обработке Пако де Лусия, уже пронизанные фламенко. И это было откровение! Всё таки, для Испании на сцене Большого театра больше подходит не псевдо фольклор с непопаданием каблуками в ритм оркестра, а синтезированный ещё в 19-м веке русской балетной школой народно-характерный танец. Первая сольная партия по-кошачьи скользящей цыганки Ильзе Лиепа в премьере «Кармен» 1981 года запомнилась, ставил наш лучший Тореро в «Кармен-сюите» Щедрина танцовщик и хореограф Сергей Радченко – знаток испанского танца, языка и культуры.

Но завершу не просто комплиментом – восторгом ещё одному художнику. Дамир Исмагилов всегда работает со светом на высочайшем уровне. В этой «Кармен» его световая палитра в первом акте заставила вспомнить физиологические ощущения почти непереносимого в первые дни испанских каникул ультрафиолета, когда от слепящего в синеву блеска не спасают никакие солнечные очки. И в яростном, от бога Ярило солнце –праздник и радость жизни. Или луна в горах – огромная, объёмная, зовущая. Дробящиеся на полу лунные квадраты, когда Микаэла уводит Хозе к умирающей матери. Финал-коррида окрашен закатным оранжевым, уставшее светило висит золотым щитом на заднике.

Несмотря на скепсис многих коллег думается, что девятой по счёту «Кармен» в Большом театре суждена долгая и славная судьба. Только из буклета, как всегда энциклопедически полного, узнала: самая известная с 30-летним стажем постановка 1952 года считалась «конвенциональной, бытовой, рутинной». Для нескольких поколений зрителей это был легендарный спектакль Ирины Архиповой и Марио дель Монако на чёрно-белой кинохронике 1959 года, в 1982-м напоследок запечатлённый телевидением с золотой плеядой – Елена Образцова, Владимир Атлантов, Юрий Мазурок. Извините, но имя постановщика Ростислава Захарова, прославленного балетмейстера, взявшегося за оперу, только сейчас и узнала. Яркие вокальные и актёрские работы на фоне рутинного оформления – возможно в этом и секрет долголетия той «Кармен»! Давайте, наконец, вспомним – ведь это опера! Традиционность и простота мизансцен и теперь не помешают петь и слушать, дадут возможность выращивать и вводить своих дебютантов и приглашать звёздных гастролёров. Лишь бы музыкальный уровень спектаклей оставался столь же высоким!

Фото Дамира Юсупова

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru