Долгожданная премьера «Манон» Массне в Театре на Большой Дмитровке состоялась. Своими впечатлениями от первого спектакля 29 января делится наш автор Татьяна Елагина. В этом выпуске журнала также читайте интервью с дебютантом московской оперной сцены, исполнителем роли Де Грие армянским тенором Липаритом Аветисяном.

Невостребованность «Манон», одной из лучших наряду с «Вертером» опер Массне, советскими и современными российскими оперными театрами – особая тема. Если сосредоточиться исключительно на художественных аспектах такого положения вещей, то первая видимая причина: сочетание огромной по протяжённости партитуры из пяти актов, в лучших традициях французской большой оперы Мейербера и Гуно с лёгкостью и особым шармом музыки, умением подать её как стильную, но сугубо лирическую историю. И, конечно, образ Манон – невинной девочки в начале, бурно расцветающей в соблазнительницу и преступницу поневоле, заканчивающей сломленной физически, но просветлённой страданием женщиной. У неё много пения – тесситурного, сольного и ансамблевого, необходима харизматичность примадонны в сочетании с юностью облика и свежестью голоса. Задача не из простых для любого репертуарного театра!

И все-таки именно на сцене Московского Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко в 70-х годах прошлого века «Манон» появлялась, правда сильно сокращённая, без хоров и массовых сцен, и, естественно, в русском переводе с чарующе женственной и вокально притягательной Галиной Писаренко в титульной партии. Студийная версия того своеобразного спектакля к счастью была снята на киноплёнку и ныне доступна.*

Роман аббата Прево «История кавалера де Грие и Манон Леско», единственный в его обширном литературном наследии оставшийся в веках, увидел свет в 1731 году. Скандальная популярность среди современников – «Книга написана с таким мастерством и так занимательно, что даже порядочные люди сочувствуют мошеннику и публичной девке» – передалась последующим поколениям читателей. До Массне оперу на этот сюжет написал Обер, балет – Галеви. Вскоре после Массне свою веристскую версию «Манон Леско» представил молодой Пуччини.

Полтора столетия отделяют роман Прево и парижскую мировую премьеру оперы Массне 1884 года. Момент условности камзолов и фижм галантного XVIII века намечен в самой музыке – экспрессионистки яркой, тонко оркестрованной, с явными «мостиками» в приближающийся 20-й век. Популярный Гавот Манон и некоторые танцевальные фрагменты, стилизованные под времена Людовика XV, такие же «вишенки на торте», как интермедия или хор «Славься, сим» в «Пиковой даме» у Чайковского.

А история пылкого юноши, влюбившегося до безумия в красавицу, слишком падкую на роскошь, по сути, вечна. Потому модное слово «актуализация», перенос сюжета в более близкое нам время, по отношению к «Манон» не пугает.

На сей раз режиссёр-постановщик Андрейс Жагарс решил напомнить о ностальгической уже для большинства публики эпохе 60-х прошлого века – расцвет французского кино, моды, преддверие сексуальной революции, молодые бунтарки во главе с Брижит Бардо.

Манон — Евгения Афанасьева, Де Грие — Липарит Аветисян

Но вопреки картинке на рекламном постере, облик Манон в исполнении Евгении Афанасьевой явно тяготеет к другому символу французского шарма – неувядаемой Катрин Денёв. Решение, мягко говоря, неоднозначное. Светлые волосы, по-девичьи распущенные в начале действия и собранные в ту самую «ракушку» у Манон-куртизанки, стройная фигура, классические черты лица – всё вроде совпадает. Но вот того непередаваемого сочетания внешне холодного, таящего изнутри вулкан страстей, часто порочных, «Дневной красавицы» нет и в помине. Угловатость движений 16-летней девочки, уместная в первой картине, не исчезает, к сожалению, и у взрослой Манон. Актёрская старательность пока превалирует над проживанием в образе.

Возможно, на внешнем рисунке роли сказывается вокальная несвобода. Чувствуется, что Евгения Афанасьева – серьёзный, чуткий музыкант. Её фразировка отточена, очень приличное французское произношение. Верхние ноты выстреливали уверенно, звонко. А вот на середине ординарный тембр звучал слишком прикрыто, местами прослушивается качание, несовместимое с молодостью артистки, проскакивают чаще допустимого интонационно неточные ноты. Неудобство данной партии именно для этой певицы или чисто премьерная недовпетость в купе с усталостью от прогонов? Хорошо, если в своём мнении об отсутствии полноценной Героини в премьерный вечер окажусь в меньшинстве. Возможно, кому-то «влюблённому завсегдатаю» и такая Манон придётся по сердцу «…и с грацией манерно-угловатой», если вспомнить пронзительное стихотворение «Надпись на книге. Манон Леско» Михаила Кузмина?

Для Театра на Большой Дмитровке становится традицией открывать новые таланты из бывших союзных республик. На сей раз это солист Ереванского оперного театра Липарит Аветисян. Тенора с потенциалом «спинто» в 25 лет – дерзновенный возраст для главных партий, особенно таких объёмных, как кавалер де Грие. Но справился с задачей Липарит превосходно. Поражает его беспредельное звуковедение, когда «смены смычка», выражаясь терминологией струнников, практически незаметны. В голосе есть и пиано, ласкающее в ариозо 2-й картины: «En fermant les yeux»** и прорезающее оркестр форте в финале. Главное, хотя и насквозь субъективное впечатление, редкой красоты тембр – в меру инструментальный и чувственный одновременно, и лёгкая пряность, идущая от национальной природы, добавляет колорита. Образ де Грие, как говорит исполнитель, ему очень близок. Его сценическое поведение естественно, крепко сбитая фигура, привлекательные черты лица, чёткие даже без грима, обаяние и темперамент, улыбчивость и нежность в прикосновениях к возлюбленной – таков этот скорее не француз, а южанин-итальянец.

Откровением стала ключевая сцена в аббатстве Сен-Сюльпис. Хвала постановщикам, одевшим де Грие в не столь обязательную для кюре середины 20 века длинную чёрную сутану. Никакая атлетическая нагота не сравнится с аскетичным монашеским облачением по силе воздействия на определённый тип женщин! Оно стройнит и красит любого мужчину, пробуждает ветхозаветное желание вкусить от «запретного плода». К тому же, Липарит Аветисян, часто исполняющий армянскую церковную музыку, умеет носить сутану, атрибуты и жесты аббата у него органичны. С болью и страстью прозвучала знаменитая ария «Ah! fuyez, douce image» («Сгинь, исчезни, уйди...»), кульминацией стал последующий дуэт с раскаявшейся грешницей Манон.

Баритон Антон Зараев, исполнивший роль Леско, кузена героини, тоже весьма молод и не по годам крепок голосом. В целом он был убедителен и вокально, и сценически в своей небольшой партии. Жаль, что эффектное ариозо «Моя Розалинда» в сцене на ярмарке получилось не лучшим образом.

Бас Дениса Макарова и вся его фактура полностью ложатся на амплуа «благородного отца» – графа де Грие. Сцена отца, уговаривающего сына-священника вернуться в мир и обзавестись семьёй, и последующее появление Графа в казино «Трансильвания» прозрачно напоминают об отце и сыне Жермоне из «Травиаты».

Как всегда блеснул характерностью Валерий Микицкий – стареющий сластолюбец Гийо де Морфонтен. Симпатичный простак другой поклонник Манон – богач де Бретиньи в исполнении Ильи Павлова.

Складно звучали и броско выглядели кокотки Пусетта, Жавотта и Розетта – Валерия Зайцева, Наталья Владимирская и Екатерина Лукаш.

Достойна похвалы работа хормейстеров Александра Рыбнова и Владимира Погорова.

«Манон». Сцена из спектакля

Звучание оркестра МАМТа, ведомого Феликсом Коробовым, уже в начальной небольшой Прелюдии понравилось стройностью, выпуклыми подголосками, балансом групп. И далее не услышала ни одного заметного «брака», или расхождения с солистами, попыток перекрыть голоса. Много красок, чистые выразительные соло инструментов. Пожалуй, в целом партитура была подана не с французской тонкостью нюансировки, а крупнее, ближе к Верди.

Наконец, об увиденном. Высшим комплиментом мастерству парикмахера в Париже считается, если его работа не заметна на голове клиента при выходе из заведения. И, раз уж мы на французской почве, продолжим тему – режиссура Жагарса как таковая в этом спектакле по оперному профессиональна – она не давит, то есть не мешает восприятию, не навязывает своего, поверх автора. И «картинка», созданная командой художников (сценография Рейнис Сухановс, костюмы – Кристине Пастернака, свет – Кевин Вин-Джонс, видео – Инета Сипунова) гармонична и позитивна. Яркие платья хористок контрастируют с серой коробкой вокзала в 1-й картине. Захватывающе прекрасный вид ночного Парижа открывается из огромных окон «гнёздышка» Манон и де Грие во 2-й картине. Прожектор с Эйфелевой башни, ритмично скользящий по крышам, придаёт достоверности. Он действительно светил с 1947 по 1970, как маяк для самолётов. Интересно смотрятся костюмы Манон. Скромное «школьное» платьице в начале, растянутый белый свитер-туника во 2-й картине сменяются запоминающимися нарядами на грани элегантности и кича, как и положено звезде полусвета – бордовая блестящая накидка на ярмарке или золотое бахромчатое платье в казино.

Вопреки чьим-то ожиданиям и любовная сцена Манон и де Грие решена Жагарсом без излишеств. Обнимаются он и она на диване, полулёжа, но вполне одетые – такое и по каналу «Дисней» показывают!

Как минус, впрочем, условный и неизбежный в наше время, воспринимаются короткие, но частые вставки разговорных реплик поверх музыки. Это авторское, исконное, идущее от «Опера Комик». Но сразу вылезает неуклюжесть французского устного по сравнению с пением, особенно у солистов-компримариев.

Кроме развёрнутого балетного дивертисмента, чаще всего выпадающего из постановок «Манон», в опере сделано несколько купюр. Это разумно, учитывая, что и в таком виде спектакль с двумя антрактами длится больше трёх с половиной часов, но слушается и смотрится легко. И, не смотря на обыденно трагический финал, в который никак не вписывается «…была зарыта шпагой, не лопатой, Манон Леско»*** вызывает ощущение праздника, прикосновения к утраченной уютно-киношной Франции, без террористов и межрасовых конфликтов.

Примечания редактора:

* Кроме упомянутого в рецензии спектакля МАМТа 1973 года (музыкальная редакция композитора А.Николаева, руководитель постановки – Л.Михайлов, режиссер-постановщик – Н.Кузнецов, дирижер – В.Есипов), следует отметить две редчайшие интерпретации «Манон» более чем полувековой давности:

Спектакль Ленинградского Малого оперного театра 1948 года (возобновлен в 1956), поставленный дирижером Э.Грикуровым и режиссером А.Киреевым с Татьяной Лавровой в титульной партии.

Постановка Екатеринбургского театра оперы и балета 1956 года. Дирижер А.Волков, режиссер А.Колосов, в партии Манон выступали Людмила Коновалова, Леонтина Краснопольская.

** Так называемые «Грёзы Де Грие».

*** Финальные строки из стихотворения М.Кузмина.

Фото М. Логвинова

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru