Выдающийся испанский тенор Хосе Каррерас дал единственный концерт в Москве. Этим выступлением самый знаменитый каталонец, можно сказать, отметил 30-летие своего первого визита в Россию.

Тогда это был благотворительный концерт в Большом театре, и феноменально талантливого певца, только что победившего лейкемию, выбрала для совместного концерта великая Монтсеррат Кабалье. Теперь уже выдающийся музыкант Хосе Каррерас для своего выступления в Государственном Кремлевском дворце в сопровождении Симфонического оркестра Москвы «Русская филармония», с которым он предпочитает петь и во время своих европейских и ближневосточных турне, под управлением дирижера и своего племянника Давида Хименеса выбрал приглашенную солистку Большого театра сопрано Дарью Зыкову.

Исполняли вечную классику. Каррерас пел в основном неаполитанские песни и мелодии из испанских сарсуэл, не штурмуя вокальных вершин, но очень искренне, эмоционально, с тем благородством, что всегда было его отличительной чертой среди самых больших оперных звезд. А на бис прозвучал хитовый «сет» — «Гранада», «Застольная» вердиевской «Травиаты» и «Очи черные» — тут маэстро трогательно заглядывал в «шпаргалку», дабы совладать с русскими словами... А после концерта Хосе Каррерас ответил на вопросы «РГ».

— Как вы подбирали программу для московского концерта?

— Я прекрасно знаю зал Кремлевского дворца по прошлым приездам. И для нынешнего концерта выбрал программу, которая, надеюсь, приятна самой широкой аудитории и не обманула ее ожидания.

— Ваш русский репертуар — это лишь «Очи черные»?

— Тот факт, что я не исполняю русскую музыку, не означает мою нелюбовь к ней. Наоборот, я страстный поклонник русских композиторов, их музыки. Но я никогда не позволял себе петь на языках, которых не знаю. Владей я русским, с удовольствием спел бы, если не Германа, который мне, увы, никогда не подходил по голосу, то Ленского — точно. Русский язык — мой несданный экзамен. Но иногда, в момент душевных терзаний, послушать «Всенощное бдение» Рахманинова — это высшее наслаждение.

— Почему в последнее время вы проявляете интерес к редким операм с сильным социально-политическим контекстом, таким как «Слай» Вольфа-Феррари или «Судья» — партитура, была написана специально для вас?

— Тому несколько причин. Первая — эгоистическая. Это возможность не петь постоянно Верди, Пуччини или Бизе. Ныне я не могу петь эту великую музыку так, как делал это 40 лет назад. Диктатуру времени никто не в силах отменить. Но чтобы иметь хоть редкий шанс по-прежнему выходить на оперную сцену, я постоянно ищу какие-то совсем новые, неожиданные проекты.

Вторая причина: исполняя такие партии, как Судьи, я могу выразить свое отношение к одной из самых ужасных страниц испанской истории, волнующей меня лично. Для меня было крайне важно, когда я получил возможность представить эту работу на сцене Мариинского театра в России, пережившей, как и Испания, свою эпоху тоталитаризма в прошлом веке.

— Почему сегодня искусство так зависимо от политики?

— Думаю, сегодня искусство даже более зависимо от экономики, находясь в перманентном, часто унизительном поиске денег. Но люди так же нуждаются в искусстве, как в хлебе и лекарствах.

— Какая социальная проблема сегодня особенно важна для деятелей культуры?

— Тема эмигрантов, переселяющихся в Европу вместе со своим образом жизни и мысли. Мы живем в социуме. Часто знаменитые люди, и оперные певцы не исключение, должны говорить политкорректные вещи, чтобы не обидеть окружающих. А через произведение искусства можно высказать многое, избежав недопустимой прямолинейности.

— А что вы думаете о неприятной ситуации вокруг ваших коллег Пласидо Доминго и Витторио Григоло, обвиненных в харрасменте и отстраненных от выступлений в США и Великобритании?

— Это очень странная, на мой взгляд, история, в которой мало правды, много пиара и человеческой зависти. Я не хочу быть в ней задействованным. Я никогда не видел со стороны Пласидо что-то предосудительного. И повторюсь: публичным людям нужно быть крайне осмотрительными в своих высказываниях и поступках.

— Вы написали несколько книг — и сборник кулинарных рецептов, и серьезную автобиографию «Петь душой». Сейчас пишете что-то?

— Я никогда не вел дневников, но с юности был склонен к писательству. Но, перечитывая, все уничтожал — получалось слишком сентиментально. Хотя, быть может, я еще напишу роман.

— Как вы научились строить жизнь, не превращая ее в череду переездов и гостиниц?

— Это стало возможно, к сожалению, только в последние годы, когда я уже не пою по сто концертов и спектаклей в год. Раньше мне болезненно не хватало семьи и друзей. Но сейчас они опять со мной. И самое большое счастье моей жизни — внуки, очень шумные и любящие дедушку. Обожаю играть с ними и выполнять их желания. Родители должны быть строгими, а дедушка обязан баловать своих внуков.

— Когда вы планируете еще вернуться в Россию?

— Через год, в сентябре 2020-го, вновь планирую быть в Москве. Я с огромным удовольствием сотрудничаю с Фондом Елены Образцовой. Мы вместе с Еленой пели «Аиду», «Дон Карлоса» и, конечно, «Кармен». Она буквально фонтанировала жизнелюбием, оптимизмом. И для меня огромная честь, что Фонд организовал конкурс теноров, связанный с моим именем.

— А вы могли бы представить свою жизнь без музыки?

— Не скажу, что это легко. Но, очевидно, что я еще недолго буду петь. После чего посвящу себя целиком и полностью работе своего благотворительного Фонда по борьбе с лейкемией, который я создал 30 лет назад...

Мария Бабалова, rg.ru

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru