Вот ведь как бывает! Ждешь одного, а получаешь совсем другое. При всех сомнениях в том, хорошо ли удастся Московскому камерному музыкальному театру под управлением Бориса Покровского поставить два поздних произведения Пуччини, я полагал, что буффонная опера именно на этой сцене будет выглядеть лучше жестокой психологической драмы на фоне "изнанки" Парижа. А получилось не вполне так. Оказалось, все мастерство режиссерско-сценографической прорисовки спектакля ("Джанни Скикки") на благодатной буффонной почве, не подкрепленное внятной и высококачественной музыкальной работой артистов и оркестра, не дает полноценного результата. В то же время, как только начинает властвовать, благодаря приличному вокалу, "Ее величество Музыка" ("Плащ") - все недоработки невнятной режиссуры и сценографии отходят на второй план.

Это в который раз доказывает, кто "хозяин" в доме под названием "Опера". Кстати, о режиссуре. Для театра стал модным режиссерский триумвират. Нынче его схема выглядит так: под общим художественным руководством Б.Покровского над постановкой работали также И.Меркулов ("Плащ") и В.Федоренко ("Джанни Скикки").

Итак, лакуна заполнена, и еще два пуччиниевских шедевра заняли свое место в российском оперном репертуаре.* Мне удалось побывать на генеральной репетиции и премьере, причем "Плащ" был представлен двумя составами. Таким образом, уменьшалась вероятность случайного впечатления, и судить об этой части "Триптиха" можно более или менее основательно.

Чтобы лучше проникнуть в мрачную атмосферу "Плаща", обратимся к мыслям самого композитора по поводу этой оперы. Важнейшее значение придавал он одному из ключевых "персонажей" сочинения - Парижу! Серый и мрачный быт "рабочего" города, набережная Сены с ее маргинальными персонажами - грузчиками, старьевщиками, шарманщиками - как все это далеко (при внешнем сходстве) от города "Богемы"! А с другой стороны - баржа Микеле. Она и связана с городом, и отделена от него как некий замкнутый мир, в котором "страдают" от одиночества Микеле и разлюбившая его жена. Город же живет своей жизнью, ему нет дела до того, что происходит в душах героев драмы. В своих письмах к Т.Рикорди Пуччини неоднократно подчеркивал "дистанцию" между городом и баржей: "Как будто ты не знаешь, как построен "Плащ". В нем колоссальное значение имеют разные детали и эпизоды, которые должны происходить в глубине...". Так думал великий композитор.

Ничего этого в нынешнем спектакле нет. Никакой полифонии образов, никаких вторых планов, никакой набережной. Всё на "пятачке" условной баржи и условного причала, объединенных вместе. И все герои постоянно стекаются на этот "пятачок" как на концертную эстраду, чтобы по очереди исполнить свой номер. А случайно забредшие сюда влюбленные, которым композитор дал маленькие, но символические роли, почему-то вообще поют за сценой! Так выдающийся мастер реализма, Борис Покровский, изменяет в этом спектакле сам себе. Его творчество здесь выглядит "усталым". Действие без глубины и перспективы становится "плоским" и от этого неестественным, исчезает контраст между городским бытом и одиночеством героев. Опера лишается одного из своих главных действующих лиц - Парижа. А такие его приметы, как лотрековские плакаты с Аристидом Брианом, выглядят формальным довеском.

Вот на таком "фоне" и происходит драма. Слава Богу, что музыкальная! И хорошо, что я пошел на генеральную репетицию, где выступал второй состав! Ибо тут и начались приятные сюрпризы. Почти все артисты в вокальном плане выглядели убедительно. Особенно теплые слова хочется сказать в адрес Т.Яценко (Жоржетта) и В.Шимарова (Микеле). Им удалось передать стилистику пуччиниевской мелодики и страстности, не впадая при этом в чрезмерно грубые веристские страсти. Хорошо вписались в ансамбль и исполнители ряда второстепенных партий - "Фруголы" (Е.Губина), "Крота" (В.Боровков) и др. И даже теноровая роль Луиджи в исполнении Л.Казачкова, несмотря на некоторые проблемы певца с резковатым звуком и, подчас, хрипловатыми интонациями, не испортила сильно общей картины. А исполнение им чудесного ариозо Il pano lo guadagni col sudore вызвало заслуженные аплодисменты зала. К сожалению, премьерный состав выглядел слабее. Разочаровали Э.Акимов и А.Захаров. Лучше других выступила Е.Андреева, но и у нее не нашлось в любовном дуэте нужных интонаций.

Игру оркестра и работу дирижера (В.Агронский) трудно оценивать объективно. Больно уж пуччиниевский оркестр по своим масштабам отличается от камерного состава данного театра. Были в его игре отдельные случаи фальши; в некоторых местах, несмотря на свои скромные размеры, оркестр заглушал солистов, звучал прямолинейно. Но эти мелочи не смогли заслонить главного - красоту музыки, терпкость гармоний оркестру, в целом, донести до слушателя удалось.

Совсем другое наблюдалось в "Джанни Скикки". Начавшаяся прямо в фойе после длительного антракта (вызванного переменой декораций) не предусмотренная партитурой буффонада оглушает зрителя с первых минут. После небольшой оркестровой "отсебятины" ударных (при выходе колоритной старухи Дзиты) мы окунаемся гротескную атмосферу сюжета эпохи Раннего Возрождения, с красивыми и стильными костюмами, мебелью и прочим реквизитом.

Было очевидно, что Покровский использует здесь свое мастерство на все "сто". Начиная от чучела умершего Буозо, сброшенного в оркестровую яму, и до гротескной совы на руке нотариуса - все кричало и вопило, как на карнавале. Собственно это и был флорентийский карнавал эпохи Раннего Возрождения. Подчеркнуто ироничной получилась лирическая линия Ринуччо-Лауретты, вызывающая ассоциации с фальстафовскими Фентоном и Наннеттой, а хорошо обыгранная хрестоматийная ария O mio babbino caro прозвучала эффектно.

Игра артистов была легка и непринужденна, но вокальная сторона дела при таком темпоритме оказалась им "не по плечу". Многие ансамбли звучали смазанно, а иногда и невпопад. Расхождения с оркестром были слишком заметны. Поскольку состав на генеральной и премьере был один и тот же, сравнивать оказалось не с чем. Совершенно невозможным для восприятия (да простят меня за резкость) было разболтанное звукоизвлечение С.Остроумова (Ринуччо), а Ю.Моисеева (Лауретта), справившись с арией, более ни чем себя не проявила. А.Яценко в заглавной роли показался слишком крикливым. Конечно, герой - простолюдин, но простолюдин то "оперный"!

Жаль, что в эти юбилейные дни приходится писать о спектаклях Камерного не только хвалебные панегирики, но что делать, "из песни слова не выкинешь"!

Проблема шире. Вот так у нас всегда. Хвост вытащишь - нос увязнет, и наоборот. Мало, очень мало одного лишь режиссера-лидера в театре. Нужен еще и крепкий музыкальный руководитель, способный не только высоко держать исполнительскую "планку", но и соразмерять с музыкой "аппетиты" режиссера-постановщика. А как ужиться двум "медведям" в одной берлоге? Этот вопрос актуален не только для Камерного. Думается, он важен в той или иной степени и для театра Станиславского, и для "Геликон-оперы". Впрочем, в театре на Большой Никитской в последнее время наметились положительные сдвиги в этой области.

Вернемся к премьере. Критические стрелы в адрес постановки ни в коем случае не означают ее провала. У спектакля достаточно достоинств, есть и резервы для улучшения. Да и "земля" позднего Пуччини для нас целинная, не так-то просто ее "освоить".

Такие вот мысли приходят на ум после двух вечеров, проведенных в Московском камерном музыкальном театре под руководством Бориса Покровского.

Примечание:
* О постановочной истории опер в России см. публикацию нашего журнала от 18 января: "Московские оперные премьеры".

На фото:
Сцена из спектакля "Плащ". Жоржетта (Т.Яценко) и Микеле (В.Шимаров).
Сцена из спектакля "Джанни Скикки".

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru