В 1944 году Бернард Дельфонт поставил в театре "Пэлас" роскошный спектакль "Гей, Розалинда" - английскую версию "Летучей Мыши" Штрауса. Дирижировал Ричард Таубер, главную роль пела Рут Найлор, с Сирилом Ричардсом в роли Айзенштейна и Петером Грейвсом в роли Орловского. Роль субретки Адель пела беженка из Вены Ирен Амбрус. Ей было уже под пятьдесят, у нее был резковатый певческий голос, но характер кипучий. Она была центром всего спектакля, потому что его финансировал ее богатый любовник. Более того, ее окружала близкая компания приятелей-беглецов - среди них Таубер, Леонтина Саган (венский кинорежиссер, известная своими кинофильмами), Елена Герхардт (преподаватель вокала, а до того великая певица) и Альфред Кальмус (музыкальный издатель).

Спектакль открылся с большой помпой, но скоро в нем начали появляться трещины. Рут Найлор, известная оперная певица из Садлерс Уэллс, рыжая и обаятельная, не обладала хорошей техникой, и это ее подвело. Ее голос просто не справлялся с напряжением ежевечерних выступлений (плюс два дневных). Срочно начались поиски замены, объявили прослушивание, и я пела для Таубера и Дельфонта. Они пришли в восторг и сразу же меня взяли.

На следующий день меня вызвали в офис - подписать контракт с Бернардом Дельфонтом и начать двухнедельные репетиции. Первое, что я заметила в контракте, было не обычное "расторжение с уведомлением за две недели", а "на время спектакля". Я сразу поняла, что долгий сезон в Лондоне и последующие гастроли могли серьезно задержать мою карьеру, и сказала Дельфонту, что предпочла бы, чтобы в контракте стояло условие "с уведомлением за две недели". Он выглядел рассерженным и сказал "или подписывайте как есть, или уходите". Я предложила позвонить Искольдову, чтобы он договорился за меня, но Дельфонт не согласился, объяснив, что никогда не ведет дела с агентами.
Я не могла упустить возможность выступить в главной роли в одном из самых престижных театров Уэст-Энда, так что я подписала контракт, ожидая, что Дельфонт сделает то же самое. Вместо этого он сообщил мне, что его контракт будет прислан мне через несколько дней. Я немедленно поняла неправильность и незаконность всей этой процедуры и поняла, что меня ждет опасность.
Я не могла упустить возможность выступить в главной роли в одном из самых престижных театров Уэст-Энда, так что я подписала контракт, ожидая, что Дельфонт сделает то же самое. Вместо этого он сообщил мне, что его контракт будет прислан мне через несколько дней. Я немедленно поняла неправильность и незаконность всей этой процедуры и поняла, что меня ждет опасность.
Через два или три дня я получила контракт Дельфонта. В нем было примечание на левом поле: "Администрация имеет право со своей стороны расторгнуть контракт с этим артистом, предупредив за две недели." Я была ошеломлена. То, что что-то столь незаконное может быть навязано артисту, было вне моего понимания. Я не могла спокойно согласиться с такой коррумпированной практикой, и интуиция сказала мне, что нужно нести этот контракт прямо в суд. Увы, я заколебалась. Могла ли я принять все, что последовало бы потом? Могла я выдержать тяжбу, газетные статьи и смертоносное могущество Дельфонта? К чему бы это привело? И я опять поплыла по течению. Однако с тех пор я часто раздумывала над правильностью того моего выбора. Я глубоко сожалела, что не стала отстаивать свои права, но могла ли я выиграть при таком соотношении сил? Было бы только хуже!
Наши необычные репетиции продолжались до самого дня моего дебюта. Я так и не познакомилась ни с одним из моих коллег. У меня даже не было ни одной музыкальной репетиции с Таубером. Я не могла заранее почувствовать костюмы, большинство из которых обладало очень длинными шлейфами, и вышла на сцену "холодной". До сих пор не знаю, каким образом у меня все получилось: мое выступление прошло без сучка и задоринки, и я пела свою роль, словно была для нее рождена. В течение двух благословенных недель я была Розалиндой; отзывы в прессе были блестящими, и я думала, что состоялась как певица.
А через две недели, придя в театр в субботу на дневной спектакль, я обнаружила, что меня ждет письмо. В нем говорилось: "Администрация уведомляет мисс Киру Вэйн о намерении расторгнуть ее контракт через две недели, начиная с сегодняшнего дня." Примерзнув к полу, я недоверчиво уставилась прямо перед собой. В это время мимо проходил один из моих коллег, Джеймс Этрингтон, и заметил, что со мной что-то не так. Он спросил у меня, что случилось, и я просто вручила ему письмо. С выражением бесконечной жалости на лице он обнял меня и сказал:
- Но, дорогая, разве вы не знали?
Я спросила, что он хочет сказать, и он рассказал мне невероятную правду.
В течение последних трех недель весь состав репетировал под руководством Леонтины Саган в Кембриджском театре, специально арендованном для этой цели. Репетиции проводились ради Тары Барри, ученицы Елены Герхардт, которая, не обладая никаким сценическим опытом, собиралась в конце моего короткого контракта взять роль Розалинды. Казалось невозможным, что ни Айвор Хьюс, ни я ничего об этом даже не услышали, но, хотя он бывал в театре каждый день и общался со всеми работниками и артистами театра, он ничего не знал. Вот в чем была причина запоздалого и незаконного контракта от Дельфонта! Он выжидал, пока не был уверен, что мисс Барри способна потянуть роль.
Я немедленно отправилась к Тауберу в гримерную. Я постучалась, вошла и спросила:
- Мистер Таубер, я только что получила письмо, в котором мне сообщают, что мой контракт будет расторгнут через две недели. Вы принимали в этом участие?
Он побелел, закрыл лицо руками и пробормотал:
- Я сдессь не при ччем, не при ччем. Пжжжалста осставьте меня, пжжжалста оставьте меня.
Я поняла, что он тоже был только пешкой в руках власть имущих и ничем не мог мне помочь.
Как-то я отыграла в тот день два спектакля, а потом отправилась домой, готовая умереть. Я прорвалась на прием к Бернарду Дельфонту в надежде найти ответ на эту невероятную загадку. На мой вопрос "почему мой контракт расторгается?" он ответил: "Красивого голоса недостаточно. Нужны еще и деньги." Он потер большим пальцем остальные, сделав знак "деньги", и добавил:
- Тара Барри очень много заплатила за привилегию петь Розалинду.
Оставшиеся две недели моего контракта прошли в расплывчатом мареве, и когда в конце я ушла, то знала, что позволила Дельфонту одержать разрушительную победу, которую даже не попыталась предотвратить Я изо всех сил пыталась забыть ужас происшедшего, надеясь, что у меня еще будет возможность полностью реализовать себя в полной мере. Мисс Тара Барри была скучной Розалиндой - неуклюжей, неэлегантной, безо всякого задора. Уж конечно, она была более приемлемым фоном для ограниченных талантов Ирэн Амбрус, чем я! Спектакль закрылся быстрее, чем мог бы, после гастролей по провинциям. Тара Барри больше никогда не выступала на сцене. Ее "звездный час" был недолог,, но, будем надеяться, стоил ее затрат!

Продолжение истории с "Гей, Розалиндой" произошло в 1994 году, когда один телевизионный продюсер захотел сделать документальный фильм о моей жизни. Послушав сагу о "Розалинде", он решил посетить театр "Пэлас" и получить всю возможную информацию, рассчитывая заснять интервью и видео in situ. Там он встретил Грэхема Грюйкшэнка, архивариуса, которого за несколько лет до того пригласил исследовать долгую и интересную историю театра "Пэлас" его нынешний владелец, Эндрю Ллойд Уэббер. На самом деле театр был построен Гилбертом и Сулливаном для английской оперы, но оперы там никогда не шли - только балеты, эстрадные программы и мюзиклы.
Грэхем ничего не смог найти о "Гей, Розалинде", кроме фотографии Ричарда Таубера с оркестром, снятой с амфитеатра, и нескольких программок с моим именем. Но как-то он по чистой случайности услышал, что на одном аукционе будет выставлена коллекция театральных реликвий, включая что-то из "Розалинды". Он посетил аукцион и пришел с двумя эскизами костюмов производства P.&J. Simmonds Ltd. В правом углу эскиза он прочитал:

"ГЕЙ, РОЗАЛИНДА" МИСС КИРА ВЭЙН

Кто такая Кира Вэйн? В то время никто не знал. Грэхем опубликовал короткую историю театра с фотографиями артистов, выступавших там в разные годы, а на последней странице книги поместил два эскиза костюмов с моим именем, вместе с фотографиями Павловой и Нижинского. Кроме того, он организовал выставку в фойе театра, и два эскиза костюмов были единственными экспонатами от "Розалинды".
Когда Грэхем встретился с телевизионным продюсером и услышал, как тот упомянул мое имя, он чуть в обморок не упал от возбуждения. Он бросился в соседнюю комнату и вернулся, сжимая в трясущихся руках два эскиза костюмов. Потом, познакомившись со мной, он чуть не плакал. Для него я была словно призрак, материализовавшийся у него перед глазами.
После всего этого надувательства и огромных сумм денег, перешедших из рук в руки, я - единственное оставшееся доказательство того, что "Гей, Розалинда" когда-то шла в театре "Пэлас". Куда же девались все вещи, которые остались от спектакля, все фотографии, которые должны были существовать? Я опять думаю, чем же все это закончилось бы, если бы много лет тому назад я все-таки решилась сражаться за свои права.

продолжение ->

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru